Недостроенный Колизей Копполы: «Мегалополис»

Шутка про Римскую империю (согласно которой все мужчины вспоминают о ней по несколько раз на дню) немного устарела, но здесь как нельзя кстати: вряд ли кто-то думал про Рим чаще, чем Коппола последние 50 лет. Его мысль распростерлась куда дальше рассуждений о внутриполитической борьбе, вопросов закона и морали. Кажется, что режиссер решил сделать «Мегалополис» своим opus magnum. Но даже самый великий замысел может просто… перезреть.

Отказавшись от идеи рассказывать о Риме в его историческом облике, Коппола решил перенести действие в современность. Так появился Нью-Рим – симбиоз Нью-Йорка и «вечного города», в котором есть и Статуя Свободы, и Колизей, и античная мода, и современная техника. Высокопоставленные лица носят римские имена, иногда говорят на латыни, а вот трущобы и бедняки самого что ни на есть «нью-йоркского» вида. Эта метафора хоть и понятна, но сложна для восприятия. Созданный Копполой эклектичный мир не получился бесшовным: в нем то и дело ощущается контраст между настоящим и прошлым. Возможно, целью Копполы и было создание контраста, но его почти невозможно выносить на протяжении 2,5 часов. Тем более что ситуация усугубляется бьющими по глазам цветами: резкими переходами от ослепительного золота в темноту, сочетаниями теплых и холодных пятен в одном кадре, бросками из мажора в минор и обратно. Зрелище, созданное режиссером, завораживает красотой, но это тревожная, тяжелая красота с биполярным расстройством.

На фоне грандиозных декораций разворачивается на первый взгляд классическая история претекста о борьбе Цезаря с Цицероном. Интересно, что имя главного героя – Цезарь Катилина – объединяет сразу двух недругов правителя. Как и в действительности, Цезарь – республиканец, а Цицерон – автократ. Но в фильме Катилина более романтичен: он гениальный архитектор, обладатель «Нобелевской премии», создатель невероятного материала «мегалон» и мечтатель, который хочет построить на месте Нью-Рима город-утопию. Также Цезарь эксцентричен, самонадеян и до сих пор любит погибшую жену. Ах да: еще он умеет останавливать время, что никак не сказывается на сюжете и потому вызывает недоумение, несмотря на символизм. Откуда и зачем здесь неоправданная сверхспособность?

Портрет Цицерона написан более реалистично: это осторожный, умный политик старой закалки, традиционалист. По сравнению с Цезарем у него не столь богатый список достоинств, но как раз поэтому персонаж выглядит куда более правдиво и, как следствие, вызывает намного больше симпатии. И несмотря на все старания Копполы сделать Цезаря положительным персонажем, чьи амбиции оправданы, а ошибки вызывают сочувствие, он кажется скорее переоцененным любимчиком режиссера. Даже актерская игра Адама Драйвера, умеющего придать необъяснимую привлекательность сложным героям, не слишком спасает ситуацию.

Промахнулся Коппола и еще кое в чем. Говоря об амбициях, построении нового миропорядка, о справедливости и законе, можно выбрать из множества метафор. В «Мегалополисе» выбрана архитектурная – все крутится вокруг разрешения на постройку чудо-города из мегалона. Но вместе с тем подробностям этой задачи уделено преступно мало экранного времени. Зритель узнает лишь о том, что город будет «расти со своими жителями», что утопия будет «школой» для новой цивилизации, что все в ней станут равны и счастливы. Туманные формулировки наряду с довольно спорным проектом (переливающееся золотистое нечто с плавными природными формами) оставляют ощущение недосказанности, как будто режиссер замахнулся на то, что ему не под силу.

Скорее всего, это не так, и тема мегалона была бы раскрыта, если бы ее не перекрыла чужеродная любовная линия Цезаря и Джулии, дочери Цицерона. Ее появление ломает и без того сложную конструкцию. Эта линия уводит внимание от центрального конфликта, а под конец и вовсе разрушает его значимость. Катарсиса в «Мегалополисе» фактически не происходит, зато появляется ненужный разговор о любви. Скорее всего, Коппола решил, что без него никак. И с этим можно было бы согласиться – любовная линия часто обостряет трагедию, доводит ее до нужного градуса. Но с интеллектуальным замахом «Мегалополиса», с его множеством отсылок, философских рассуждений, исторических связок и не слишком удачной попыткой связать все это воедино, линия Цезаря и Джулии становится для фильма фатальной.

«Мегалополис» — яркий пример кино, в который хотели вложить слишком много. Признание и огромный опыт, хороший бюджет, мощная идея и авторский подход должны были дать миру что-то великое. Но Коппола захотел рассказать о стольких вещах, что все они просто не уложились в один фильм. Похоже, у любого замысла, даже самого амбициозного, есть срок годности и границы вместимости. Жаль, что на длинной дистанции это не всегда заметно.